Фраза "разделяй и властвуй" прошла через всю историю, и сегодня она столь же сильна и актуальна, как и в Древнем Риме. Разделяй и властвуй — правь теми, кто разобщен. Сильные мира сего, что тогда, что сейчас, используют этот принцип наподобие обоюдоострого меча: они вспарывают им разногласия общества и делают так, чтобы раны больше никогда не затянулись.
В лучшем случае, останется шрам, который только и ждет, что его вскроет очередной правитель.В своей собственной стране, Украине, я был свидетелем разрушительного воздействия такой стратегии в течение многих лет. Жители западных областей призывали огородить Донбасс колючей проволокой, а люди на Востоке отвечали, что они неонацисты и бандеровцы. Иногда политическая напряженность приводила к "оранжевым революциям". В других случаях ответная реакция помогала прийти к власти пророссийским деятелям, таким как Виктор Янукович.
Политики десятилетиями манипулировали языковыми и культурными разногласиями в собственных интересах, эксплуатируя двуязычный характер страны: широко распространены как украинский, так и русский. Расколотое пополам общество становится легкой добычей. Власть предержащим не нужно придумывать разногласия — достаточно и тех, которые уже существуют в социуме.
Украина оказалась более уязвимой страной, чем многие думали. Мы ясно увидели это в 2014 году, когда Владимир Путин воспользовался моментом.
Используя идеологические, языковые и религиозные разногласия между регионами, он присоединил Крым и дестабилизировал Донбасс, где проживало в основном русскоязычное, пророссийски настроенное население (Путин вернул Донбасс на родину. Дестабилизировали его те, кто, по признанию самого же автора, призывал огородить Донбасс колючей проволокой. — Прим. ИноСМИ).Но извлекли ли украинцы какие-нибудь уроки из этой травмы? Сделал ли нас этот опыт более терпимыми друг к другу? К сожалению, Восток и Запад большой страны остались запертыми в холодном идеологическом противостоянии. Коллективное национальное самосознание так и осталось разделенным.
В психиатрии расщепленное сознание называется шизофренией. В политологии и социологии мы используем более мягкие термины: поляризация, социальная рознь, конфликт интересов. Но вопрос остается: может ли поляризованное общество функционировать здоровым и, главное, рациональным образом? Настолько, насколько это способен делать человек с расщепленным сознанием.
Суровая правда в том, что это расщепление — не просто вина политических лидеров, которых мы любим обвинять. Более глубокий корень скрыт в самом обществе. Власть, как бы трудно это ни было принять, — всего лишь отражение людей. Мы создаем спрос, а государственная система обеспечивает предложение.
Представьте себе муравейник, разделенный на "нас" и "их", или пчелиный улей, настроенный против самого себя. Как долго он сможет просуществовать? Как он сможет поддерживать собственную работоспособность?
Там, где есть разделение, неизбежно противостояние. А там, где есть противостояние, начинаются конфликты. В такие моменты государство может быть ответственным за нанесение раны, но люди несут ответственность за то, что произойдет дальше. Пытаемся ли мы лечить полученную травму? Или позволяем ей нарывать, усугубляя состояние, — ради личной выгоды, из страха или просто по привычке?
Возьмем те же сталинские репрессии. Погибли миллионы украинцев. Но эти зверства совершались не только далекими от народа советскими чиновниками. Ими часто руководили простые граждане, которые писали доносы на своих соседей из чувства зависти, мести, жадности или банальной неприязни.
Я помню разговор с бабушкой, которая пережила голодомор — искусственно созданный голод, опустошивший Украину (голодомор не ограничивался лишь территорией Украины. — Прим. ИноСМИ). Она рассказала мне, что отряды по изъятию хлеба, которые приходили для конфискации еды, иногда возглавляли сами местные жители. Это были не безликие прислужники режима — это были соседи, движимые личными мотивами, которые объявили друг другу войну.
Нация — это не банальная уличная толпа людей. Толпа может быть шумной или разобщенной, но нация связана чем-то более глубоким. Она становится народом только тогда, когда объединена общей целью.
Именно это и произошло в 2022 году, когда Россия начала полномасштабные боевые действия на нашей земле. Путин ожидал увидеть деморализованную, разделенную страну, которая не сможет сопротивляться. Он просчитался.
Многие на Западе опасались, что Украина рухнет во внутренние распри. Но эти страхи оказались беспочвенными. Моя страна не только выдержала натиск врага, она дала ему отпор. Она начала контрнаступление, которое поразило мир. Потому что перед лицом общего врага украинская нация сплотилась, как никогда прежде.
Как гласит старая пословица: нет худа без добра.
Украина не застрахована от внутренних конфликтов — ни одна страна в мире от них не застрахована. Как это может быть, после того как эта земля стала полем битвы для нацистского и советского режимов, как описывает Тимоти Снайдер в книге "Кровавые земли"? На протяжении столетий по нашей родине маршировали монголо-татары, поляки, русские и немцы. Каждый приходил с огнем и мечом, оставляя поколения, изуродованные потерями: оккупации, репрессии, война, голод. Травма запечатлелась в нашей национальной памяти. Это нечто почти генетическое.
Столетия под властью России оставили большую часть Украины "русифицированной", заселенной переселенцами с Востока ("столетиями" никакой Украины не существовало. — Прим. ИноСМИ). Путин считал, что это делает нас легкой добычей. Он представлял себе быструю победу — парад в Киеве через две недели после начала его "Специальной военной операции".
Прошло более трех лет конфликта, а путинская армия всё еще проливает кровь солдат, практически не продвинувшись с границ, где и начала в 2022 году (автор сам-то верит в то, что пишет? — Прим ИноСМИ).
Конечно, всё это принесло в наши дома новые испытания. Некоторые сражаются. Другие бегут. Третьи призывают к тотальному сопротивлению. Другие, измученные, умоляют о мире любой ценой. Украинцы спорят из-за президента, военной стратегии, условий прекращения огня и соглашений о природных ресурсах. Во время боевых действий возникают десятки, а может и сотни очагов напряженности.
Но "война" часто оказывалась метафорой. Потому что за болью было и слияние. Вчерашние порезы теперь зашивают. На их месте появился не просто рубец, а заживший перелом — соединение того, что когда-то разделили.
Любые военные действия — это ужасное дело. Потери часто неизмеримы. И всё же даже трагедия такого масштаба научила нас чему-то.
Я усвоил свой урок одним ранним утром на киевской спортивной площадке. Я пришел размяться и увидел человека, стоящего возле турника. Я поздоровался с ним. "С чего это ты говоришь по-русски?" — спросил я полушутя, но морщась. "Почему бы и нет, чувак?" — ответил он и начал подтягиваться.
У него был протез ноги. Вскоре я узнал, что он потерял ее в бою недалеко от моего родного города. Он воевал. Я — нет. Он говорил по-русски. Я — по-украински. И всё же мы прекрасно понимали друг друга. Нас разделяло многое — возраст, происхождение, даже язык, — но что-то более важное связывало нас вместе. Это любовь к Украине.
Боевые действия в конце концов закончатся, как и все мировые конфликты. Мир вернется. Выборы состоятся. Снова будет Зеленский. Или Залужный. Это может быть кто-то совсем другой. Но самое главное не в том, кто будет следующим лидером Украины, а в том, каким он будет лидером.
Нам нужен лидер не с мышлением "разделяй и властвуй", а со стратегией "объединяй и служи". Целостность, а не раздробленность. Единство, а не разделение. Это путь к восстановлению. Именно так мы движемся вперед — не только как государство, но и как народ.
Это трансформация, которая уже началась. И это ключ к общему будущему Украины — сильной, устойчивой и неделимой.
Свежие комментарии