Эксперт по геополитике, преподаватель Парижского института политических исследований и основатель "Геополитических встреч в Трувиле", Фредерик Энсель выпустил книгу "Мировой войны не будет", она вышла из печати в среду.
LE FIGARO: Вы написали эту книгу до того, как США неожиданно изменили свою позицию по Украине. Вы по-прежнему считаете, что мировой войны не будет?
Фредерик ЭНСЕЛЬ: Решительный разворот Трампа, который заключается в отказе от защиты Украины и Европы (к которой он всегда относился с насмешкой), лишь усиливает этот прогноз. Одно из необходимых условий возникновения мировой войны — столкновение великих держав, способных масштабно, количественно и качественно применять силу и вовлекать в конфликт союзников. Сближение США и России за счет Украины ставит серьезные моральные вопросы, но автоматически заставляет отступить призрак мировой войны.
– В конце книги вы пишете, что Дональд Трамп — загадка. Но, в итоге, он не так уж непредсказуем?
– У Дональда Трампа два севера на компасе. Первый — абсолютный меркантилизм. Когда США тратят доллар, американский президент хочет вернуть два. В отличие от своего вице-президента Джей Ди Вэнса, Трамп — не идеолог, а чистый прагматик, считающий, что его страна слишком долго и дорого платит за защиту европейских государств – членов НАТО от России, которую он не считает опасным противником.
По его мнению, хорошие экономические отношения с Россией принесут США больше выгод, чем экономический, технологический и торговый разрыв, который длится уже три года с момента начала боевых действий на Украине. В то же время он не возражает против помощи Японии или Южной Корее, так как эти страны активно инвестируют в США и, по его мнению, останутся платежеспособными в ближайшие десятилетия. По той же причине он не выступает против Саудовской Аравии, которая вкладывает десятки миллиардов долларов в США и будет продолжать это делать в будущем.
Второй принцип Трампа, который следует из первого, — отсутствие идеологической конфронтации. В своей внешней политике он руководствуется одним вопросом: "Может ли эта страна что-то дать США?" Он ищет выгоды для обеих сторон. Кроме того, он отвергает военный интервенционизм, так как это требует слишком больших человеческих и материальных затрат. В остальном он сохраняет определенную непредсказуемость.
– Любой геостратегический выбор исходит из экономической рациональности, пишете вы, и этим доказываете невозможность мировой войны в ближайшие годы. Но в 1914 году лидеры тоже осознавали огромные издержки конфликта. Разве нынешние правители более прагматичны?
– В 1913 году Германская империя, Великобритания и Франция вели между собой крайне выгодную торговлю — одну из самых масштабных в истории. И тем не менее они пошли на риск все это разрушить…
Торговля и либерализм не всегда предотвращают войну. Однако политика Трампа, направленная на сближение с такой крупной державой, как Россия, — способна предотвратить войну. Войны между небольшими государствами, если они не втягивают крупные страны, остаются локальными. В будущем можно ожидать роста числа локальных конфликтов, хотя их будет меньше, чем в XVII–XVIII веках.
Добавлю, что демонстрация слабости, на самом деле, провоцирует войну. Лучший способ снизить угрозу — не пацифизм, а сдерживание, ядерное или обычное. Существуют десятки современных примеров, когда два государства могли бы вступить в войну, но не делают этого по прагматическим соображениям: конфликт обойдется дороже, чем его отсутствие. Сдерживание — это прежде всего моральный принцип. Демонстрация силы остается лучшей гарантией защиты интересов и ценностей, даже, прежде всего, ценностей, а затем интересов.
– Вы утверждаете, что люди все менее склонны мириться с войной. Но на фоне роста национализма на Западе — не парадокс ли это? <...>
– В отличие от 1950–1960-х, современные националистические движения на Западе не стремятся к имперской экспансии или милитаризму. Их успех связан с ценностями, идентичностью, неприятием определенных сообществ или реформ (например, споры вокруг права на аборт). В 1930-е национализм носил имперский характер.
Кроме того, в странах с ярым национализмом (Турция, Иран и др.) население не хочет, чтобы власти отправляли своих граждан за границу даже в случае серьезных споров. Поэтому они используют наемников (как Анкара сирийских туркменов) — практика, почти исчезнувшая в XVIII веке. В Иране режим вынужден опираться на шиитские ополчения, набираемые порой даже в Пакистане и Афганистане, так как народ крайне недоволен дорогостоящей поддержкой "Хезболлы".
В Китае не проводилось опросов об отношении населения к войне. Однако известно, что КПК заключила негласный договор с народом: мир, безопасность и процветание в обмен на отказ от политических протестов. Учитывая катастрофические последствия второго локдауна и массовые протесты (оставшиеся безнаказанными), КПК десять раз подумает, прежде чем начать войну. Если режим в Пекине возьмет на себя ответственность за отправку людей на фронт, где гарантии того, что он удержится у власти?
Свежие комментарии